Перевод статьи "Воспоминания парфюмера" Эрнеста Бо

В феврале г-н Самуэль, председатель секции парфюмерии Технической парфюмерной группы, любезно пригласил меня на беседу, которая состоялась в Доме химии 27 февраля 1946 года.

Вот в нескольких строках то, что я говорил и то, что я хотел сказать.

Я начал в 1898 году в Москве, в чужестранном городе, где французская колония была одной из самых значительных и управляла многими отраслями промышленности: шелковой, хлопчатобумажной, парфюмерной и прочими.

Мой старший брат был Управляющим директором компании Ралле,  одной из двух крупных российских парфюмерных компаний, и до моей военной службы во Франции я изучал там сначала  мыловарение, а после моего возращения в 1902 году – парфюмерию. [3]

Ралле, очень крупное акционерное общество, насчитывало 1500 рабочих со значительно развитыми для того времени индустриальными и социальными структурами. Оно должно было адаптироваться, впрочем, к рынку, который был в то время огромным и по своей территории (Россия с 180 миллионами жителей, Китай, Персия, Балканы и т.д.), и ко врожденному вкусу русской женщины к парфюмерии и роскоши.

С фабрики во всех направлениях отправлялись вагоны, груженые мылом, рисовой пудрой, одеколонами и духами. Вероятно, воспоминание той эйфории и заставило нас после русской революции при строительстве Ралле в Ла Бокка начать обустройство фабрики с cоединения ее с железной дорогой.

С 1902 года г-н Лемерсье  [4], наш технический директор, начал меня обучать искусству парфюмерии и мне приятно отметить здесь его исключительный художественный и технический талант.

Все в нем было оригинальным, вплоть до манеры жить и одеваться.

Он был великим исследователем, который никогда не стремился идти накатанными путями старой школы и уже четко понимал, что химики и производители натуральных продуктов быстро привнесут в парфюмерию новые элементы, которые позволят творить.

В 1898 году искусство парфюмера состояло в основном в приготовлении и смешивании относительно ограниченного количества веществ.

Мы готовили настои, которые, кстати, в то время имели чрезвычайное значение и готовились с особой тщательностью из смол и камедей и смывов цветочных помад, которые нам присылали из Грасса.

До промышленного создания ванилина, гелиотропина, коумарина, мускуса Бауэра формулы были очень простыми и показались бы современному парфюмеру наивными и, что особенно важно, не очень разнообразными. Возвращаясь в те времена: роза, герань, розовое дерево, патчули, гвоздика, бергамот, лимон, нероли, петигрейн, лаванда... Классические настои, смолы гальбаниум, стиракс, Толу, Перу, бензоин, мирра, опоппонакс, ладан.

Цветочных абсолютов, экстрагированных углеводородами и демонстрирующих в настоящее время огромное преимущество, тогда еще не существовало. Все парфюмы, впрочем, имели общую легкую нотку жира, которая была привычной; они были нестабильны и быстро портились, несмотря на дополнительную обработку и вымораживание.

В 1900 году появляется парфюм Красный клевер (Le Trèfle Incarnat) Пивера [5], вышедший за рамки банального благодаря использованию амилового салицилата.

В 1902 году применение ионона  дэ Лэра [6] принесло большой успех Вере-Виолетте (Vera-Violetta) Роже и Галле [7]. В 1903 году выходит Иралия[8] и в 1904 году гидроксицитронеллаль Хаармана и Реймера [9], Циклозия [10] и Лаурин [11]: отныне парфюмер мог придать ландышам и сирени  ноту, более тонкую и близкую к цветку.

 В 1914 нерол Лорена [12] привносит свежую нотку прилива и устрицы к лимонному соку.

В 1928 году Экзальтон, Циветтон, а затем и Экзальтолид, созданные Ружичкой [13], усовершенствовали и поддержали столь желанную животную нотку.

Цетон альфа – Живодана [14] Ветиризия Наефа [15] и затем следуют несколько продуктов Синарома [16] – задали новые направления: первое – древесное, второе – животное.

Это безусловно не все: например, давно известные альдегиды нашли свое полное применение только в 1920 году. Я, конечно, не могу перечислить здесь даже основное сырье, используемое в настоящее время в парфюмерии, но могу сказать, что именно альдегидная нота оказала наибольшее влияние на новые композиции со времени создания Шанель №5.

С самого начала моей долгой карьеры я нашел поддержку в лице моего друга Леона Живодана, который сумел создать мировой бизнес по производству синтетических продуктов, и благодаря новым веществам, которые помогли мне в исследованиях, я открыл для себя новые пути.

Я должен отметить, что некоторые дома Грасса, и прежде всего Эжен Шарабо [17], предоставив мне обесцвеченные супер-абсолюты, помогли придать моим ароматам то качество, к которому  я стремился. 

На заседании 27 февраля меня спрашивали по поводу создания Шанели №5.

В какое время я его создал? Именно в 1920 году. По возвращеении с войны. Мне довелось провести часть кампании в северной Европе, за полярным кругом, во времена белых ночей, когда озера и реки источают аромат невероятной свежести. 

Я сохранил эту ноту и реализовал ее, не без труда, поскольку первые альдегиды, которые я нашел, были нестабильны, а их производство нерегулярно. 
Почему именно это название?
Мадмуазель Шанель, у которой был очень известный дом моды, попросила меня создать несколько ароматов.

Я пришел познакомить ее со своими творениями, двумя сериями: от 1 до 5, и от 20 до 24. Она выбрала несколько из них, в том числе, под номером 5 и на вопрос, какое имя ему дать, ответила: «Я представляю свою коллекцию 5-го числа месяца мая,  5-го месяца года, поэтому мы оставим ему его номер, и этот номер 5 принесет ему  удачу».

Я должен признать, что она не ошиблась. Этот новый аромат имел и до сих пор имеет огромный успех. Лишь немногие ароматы имитировали и подделывали столько, сколько Шанель №5.

Это было время Каннской конференции и фабрика Ля Бокка была привлекательным местом для именитых гостей, которые с любопытством осматривали мою лабораторию и огромные установки в мыловарне.

Меня посетили Бриан [18], Лушер [19], Ллойд Джордж [20] и другие. Великий карикатурист Сэм [21], тоже однажды зашел и, почувствовав запах лабораторных образцов и готовых ароматов, взглянул на меня и окрестил «Министром ноздри».

Конечно, я создал много других ароматов до №5. Мое первое творение было создано в 1907 году, когда в Москве меня только что назначили членом совета директоров и техническим директором кампании Ралле.

Аромат «Букет Наполеона», созданный мною в 1912 году к столетию Бородинской битвы, имел невероятный успех. 
 
После 5 лет мобилизации, в 1919-1920 годах я создал помимо №5, о котором уже говорилось, аромат №22 и целую серию различных ароматов. В 1922 году мой друг господин Шарабо предложил мне стать его представителем в Париже, но в 1924 году господа Поль и Пьер Вертхаймеры [22] попросили меня вернуться к созданию ароматов. С тех пор вышли, среди прочего: Гардения (Gardénia), Дерево островов (Bois des Iles), Русская кожа (Cuir de Russie) у  Шанель,  Вечер в Париже (Soir de Paris) u Кобако (Kobako) у  Буржуа.

Именно благодаря  атмосфере абсолютной свободы в работе и пониманию той роли, которую играет создатель, я смог реализовать свои идеи. 

За мою карьеру несколько ароматов произвели на меня особое впечатление. Это были в первые дни: Эссбукет (Essbouquet) от Бейли [23], Шипр (Chypre) Любина [24], Малиновый клевер (Trèfle Incarnat) Пивера [25], Вера-Виолетта (Vera-Violetta)  Роже и Гале [26].

Великий парфюмер своего времени Г-н Парке создал Идеал (Idéal), Королевский папоротник (Fourgère Royale),  Сердце Жаннетт (Coeur de Jannette) [27], ароматы восхитительные, и позже Г-н Бьенамэ  - Несколько цветов (Quelques Fleures) [28] с новой нотой лилии, что имело  грандиозный успех для Дома Убиган [29].

Я был свидетелем того как семья Герлен прославила французскую парфюмерию своими Жики (Jicky), После ливня (Aprés l’Ondée) , Предрассветный час (l’Heure Bleue) [30] и  другими высококлассными творениями, а также Коти — Розой Жакмино (Rose Jacqueuminot) и Душицей (l’Origan) [31]; и мне вспоминается особо, невероятная мода на эти два парфюма во Франции и за ее пределами.  
Г-н Дальтрофф (парфюмерия Карон) подарил нам интересную ноту с Черным Нарциссом (Narcisse Noir) [32] и  вскоре у нас появились творения изысканного вкуса, такие как Скандал (Scandale) и Арпеджио (l’Arpège) Ланвана [33].

Я останавливаюсь  на этом, не потому что мне нечего  сказать о других ароматах, среди которых есть много хороших и очень хороших, но мне не хватает места, а я хотел бы поговорить еще о парфюмере и его искусстве.
 
Поскольку для меня парфюмерия – есть искусство, и настоящий парфюмер должен быть художником.

Как музыкант вначале должен выучить ноты и музыкальную грамоту, как художник вначале должен научиться рисунку и разобраться в красках, парфюмер должен знать основополагающие материалы. Он должен анализировать, практиковаться в расчленении запаха и выковать идеальную память о веществах, которые он уже ощущал. Он запоминает определенное количество этих веществ и создает свою палитру.

Как художник меняя стиль сохраняет свою палитру, стиль парфюмера можно узнать именно по той гамме  веществ, которую он обычно использует.

Затем парфюмер создает для себя характерные аккорды, которые служат ему в конкретных случаях и облегчают его работу.

Затем он может составить аромат: для этого у него должны быть идея, он должен знать, что он хочет сделать, и все его усилия должны быть направлены на достижение поставленной им цели.

Если наши мысли – только фантазия, то благодаря таланту парфюмера эта фантазия находит возможность для реализации; эти мысли, кстати, обязательно находятся под влиянием среды, в которой мы живем, прочитанных нами книг и любимых нами художников. Для меня это были французские поэты и писатели, а также поэзия Пушкина, произведения Тургенева и Достоевского, музыка Бетховена, Дебюсси, Бородина, Мусоргского. Императорский театр с его балетом и Московский художественный театр, художники французской школы и великие русские мастера Серов, Левитан, Репин и многие другие, и особенно художественная среда, в которой мне так нравилось бывать.

Иногда нас судят и критикуют люди, зачастую очень образованные, ученые и глубоко уважаемые, но без какого-либо обонятельного художественного вкуса.